THE ISSUES OF ORTHOGRAPHY OF COMPOUND AND PAIRED WORDS IN THE BURYAT LANGUAGE
THE ISSUES OF ORTHOGRAPHY OF COMPOUND AND PAIRED WORDS IN THE BURYAT LANGUAGE
Abstract
The work aims to trace the history of the formation, orthography, and lexicography of compound words in the Buryat language, and to reveal their continuity at the phonetic level. The materials of the research are samples from dictionaries of the Buryat language, the Mongolian language of the period of common writing, and the Electronic Buryat Corpus. The article uses the general scientific method of analysis and the descriptive method. The article offers a classification of compound words from the perspective of historical and chronological periodization
1) historical compound words with combined spelling;
2) folk terminology (names of plants, animals, flowers, sides of the world);
3) paired words with a collective or generalizing meaning;
4) translations of simple words of Russian;
5) calques and semi-calques from Russian.
1. Введение
Сложные слова в бурятском языке (шире — в монгольских языках) так же, как и парные слова, изучены довольно подробно и тщательно. Теме сложных слов посвящено значительное число работ, в том числе диссертационных исследований, а обобщающим трудом стала монография «Сложные слова в бурятском языке» . В этой книге приведен критический обзор предшествующих работ: Н. Н. Поппе, Г. Д. Санжеева, Т. А. Бертагаева, А. А. Дарбеевой, У.-Ж. Ш. Дондукова, Ц. Ц. Цыдыпова, Д. А. Сусеевой, Д. Ш. Харанутовой, Ц. Ц. Бальжинимаевой и др.
Вопрос орфографирования сложных слов в бурятском языке решался с момента введения графики на основе русского алфавита. В период письменности на латинской графике в слитном написании были представлены лишь собственно сложные слова, достаточно давно бытующие в речи и воспринимаемые носителями как единое слово: һайндэр ʻпраздникʼ, үхибүүн ʻребенокʼ и др. «В конце 30–40-х годов прошлого века делались попытки оформлять слитно переводы сложных слов русского языка, а также сочетаний слов, которые обозначали единое понятие …: табанжэл ʻпятилеткаʼ, түмэрхаргынхид ʻжелезнодоржникиʼ, асатуруутан ʻпарнокопытныеʼ, бүтүүтуруутан ʻнепарнокопытныеʼ, газаражал ʻземледелиеʼ, хоёрзуутан ʻдвухсотникиʼ, модобэлэдхэл ʻлесозаготовкаʼ, удхашанар ʻзначениеʼ и др.» . Восемь слов из приведенного здесь списка являются кальками русских сложных слов, а три — сложными составными переводами ординарных русских слов.
Стремление следовать слитному написанию не только калькированных слов, но и собственно бурятских составных наименований было присуще тому времени. Но, как далее пишут Л. Д. Шагдаров и Д. Л. Шагдарова, данные конструкты не достигли такой степени цельнооформленности, чтобы писаться слитно, и в 1950–1960-х гг. по результатам большой работы по подготовке и утверждению новых правил бурятской орфографии было принято решение о раздельном написании подобных слов .
Согласно принятым в 1961 г. правилам правописания, исторически сложные слова, кальки и полукальки русских сложных слов и заимствованные сложные слова по-прежнему писались слитно, но до сего времени идут споры о способе оформления составных слов .
Дискуссии о способах написания (слитного, полуслитного или раздельного) сложных и сложных составных слов в тюркских языках России (Советского Союза) имеют также долгую историю и берут начало со времени образования современных литературных форм этих языков. Результаты дискуссий по сложным словам татарского языка обобщены в монографии Ф. И. Тагировой «Лексикографирование и орфографирование сложных слов татарского языка» . В обзоре и критическом анализе критериев отграничения сложных составных слов от сходных им синтаксических сочетаний в разных тюркских языках (Г. С. Садвакасова, Т. М. Гарипова, А. Ю. Бозиева, Ф. А. Ганиева, А. Г. Садыковой, Н. М. Маматова, Г. Н. Семеновой, Г. А. Бобрик) Ф. И. Тагирова останавливается на критериях, предложенных Г. А. Бобрик: наличие разных признаков цельнооформленности, проявляющейся в грамматической, фонетической и графической оформленности, непроницаемости и строгом порядке следования компонентов .
В качестве одного из условий, позволяющего признать конструкцию сложным словом, а не словосочетанием в монгольском языке, В. М. Наделяев называл строгий порядок расположения компонентов, заключающийся в проверке на сказуемость, которая «позволяет отличить прилагательное от атрибутивного компонента в сложном имени существительном, близкого семантически к прилагательному, который как часть слова не может переставляться без полного искажения семантики сложного слова: морин цэрэг ‘конная армия, кавалерия’; перестановка типа Цэрэг морин (байна) с использованием морин… в роли сказуемого при подлежащем цэрэг ‘армия’ невозможна, так как даёт бессмысленное содержание, нечто вроде «Армия есть лошадь»’, поэтому морин в сочетании морин цэрэг не слово типа относительного прилагательного ‘конный’, а составная часть сложного существительного…» .
Как следует из монографии Ф. И. Тагировой, дискуссия не привела к каким-то конкретным серьезным решениям в вопросе орфографирования сложных слов в татарском языке (шире – в тюркских языках). Автор в своем заключении, к сожалению, также не приходит к однозначному, внятному выводу относительно правописания сложных составных слов. Более ясная точка зрения представлена в ее диссертации: «критериями определения правописания сложных слов являются те же признаки, которые служат различению сложных слов от свободных сочетаний» , и «чем большим количеством признаков слова обладает сложное слово, тем больше причин для его слитного написания» .
Татарский и бурятский языки типологически близки, и постановка проблемы и пути решения ее так же сходны: идентификация сложных слов должна опираться не на единичный критерий, а на комплекс признаков, состоящий, в первую очередь, из основных признаков слова, исходя из которых и будет решаться вопрос орфографирования составных слов.
На современном этапе развития монгольского языкознания, в связи с внедрением информационных технологий в лингвистические исследования (создание корпусов, электронных словарей и учебников) разграничение простых и сложных слов вновь обрело большую актуальность. При машинной обработке текста распознавание слова как единого целого происходит за счет формального признака — его слитного или полуслитного написания. В связи с этим В. В. Кукановой для калмыцкого языка предлагается внедрить для сложных слов написание через дефис, либо слитное написание. Причем предлагается дифференцировать написание в зависимости от типа синтаксической связи внутри слова: «аппозициональные и биномные сложные слова следует писать через дефис, а остальные графически оформлять как одно слово» .
По мнению М. В. Батюшкиной в основе дефисного или слитного написания сложных слов должна лежать семантика сочинительных или подчинительных отношений между его компонентами. Для равноправных компонентов, находящихся между собой в сочинительной связи характерно написание через дефис. Слова, образованные на основе подчинительной связи, следует писать слитно .
2. Историко-хронологическая классификация сложных слов
В указанной выше монографии и других, предшествовавших ей работах, сложные слова рассматривались преимущественно с точки зрения грамматики: частеречная принадлежность, модели образования и структура сложных слов разных частей речи, их организация и т. д. Но не менее интересной представляется классификация сложных и парных слов с позиций историко-хронологической периодизации. Согласно данному способу классификации, нами выделены в их составе следующие группы сложных слов:
1. Исторические сложные слова со слитным написанием, или собственно сложные слова. Перечень таких слов сравнительно небольшой, в него входят:
1) наречия со вторым компонентом үдэр (стпмя edür) ʻденьʼ: мүнөөдэр ʻсегодняʼ, үглөөдэр ʻзавтраʼ, нүгөөдэр ʻпослезавтраʼ, үсэгэлдэр ʻвчераʼ, уржадэр ʻпозавчераʼ, сааддэр ʻпослезавтраʼ, һайндэр ʻпраздникʼ, ехэдэр зап.-бур. id. Сложные слова с компонентом үдэр (edür) зафиксированы еще в словарях XIX в., например, в «Монгольско-немецко-российском словаре» Я. Шмидта: nügüge edür , «Монгольско-французско-русском словаре» О. М. Ковалевского: nügüdür , «Монгольско-русском словаре» К. Ф. Голстунского: nügüdür, nügüge edür ʻпослезавтраʼ; üčügedür , üčügüldür, üčügeldür, üčügedür , üčügüldür, üčügeldür ʻвчераʼ; urǰi edür , urǰi edür , urǰi edür, urǰidür ʻпозавчераʼ.
Бурятское слово саадэр (разг.) или сочетание саада үдэр (лит.) ʻпослезавтраʼ в разговорной речи приобретает значение ʻпослепослезавтра, день, который наступит через три дня после сегодняшнегоʼ, кроме того, это же слово употребляется для обозначения срока в обратном хронологическом направлении: уржын сааддэр (уржын саада үдэр) ʻпозапозавчера разг., три дня тому назадʼ.
Слова со значением ʻпраздникʼ в бурятском языке также представляют собой собственно сложные слова, образованные слиянием прилагательного и существительного: һайндэр ← һайн ʻхорошийʼ и үдэр ʻденьʼ, ехэдэр (зап.-бур.) ← ехэ ʻбольшойʼ и үдэр ʻденьʼ. В монгольском языке понятие «праздник» выражается существительным баяр, а в калмыцком языке выражено словосочетанием сəн өдр ʻпраздничный деньʼ (досл. хороший день), что идентично бурятскому слову. Однако в этом языке данное сочетание не срослось фонетически.
В сложных словах с компонентом үдэр (edür) при фонетическом слиянии происходит выпадение первого слога этого компонента, что обусловливает бо̀льшую слитность составных частей.
2) Бурятское слово үхибүүн ʻребенокʼ, образованное от үхин ʻдочь, девочкаʼ и хүбүүн ʻсын, мальчикʼ (мн. ч. үхибүүд ʻдетиʼ), которое в других монгольских языках не имеет аналогов: монг. хүүхэд, калм. күүкд. Данное слово бытовало в разговорной речи бурят, однако в период применения латинизированного алфавита (1931–1939 гг.) писалось раздельно: yki kөbyyd (2) наряду с общемонгольским kyyked (1) , а на старомонгольской письменности (до 1931 г.) в бурятском языке в Бурятии употреблялась форма keüked ʻдетиʼ. Начиная с 1939 г., со времени перехода на русский алфавит, слово үхибүүн (мн. үхибүүд) уже получило статус литературной нормы, например, в Кратком русско-бурят-монгольском словаре 1941 г.: дети үхибүүд, хүүгэд , Орфографическом словаре бурятского языка 1944 г.: үхибүү(н) , наряду с хүүгэн . В этот период сложное слово үхибүүн вышло на первый план, отодвинув хүүгэн (мн. ч. хүүгэд), что также находит подтверждение и в Корпусе бурятского языка: 155 случаев употребления хүүгэн и хүүгэд против более чем 800 случаев слов с корнем үхибүү- . При этом подавляющее большинство художественных произведений, представленных в Корпусе, было написано и опубликовано после 1940–1950–х гг., т. е. после того, как установилась бурятская орфография на русской графике, после издания процитированных выше словарей бурятского языка.
3) В это же время, при переходе на кириллическую письменность (1939 г.), слитное написание получили сложные слова с компонентом ажа-, представляющим собой форму соединительного деепричастия, от недостаточного глагола аха ʻбытьʼ: ажабайдал и ажамидарал ʻжизньʼ, ажаүйлэдбэри ʻпромышленностьʼ, ажахы ʻхозяйствоʼ, ажаһуудал ʻжизнь, бытʼ , а также ажаһуугша ʻжительʼ, ажаһууха ʻжитьʼ, ажаябадал ʻжизнь, деятельностьʼ. Фонетическая спаянность и, как следствие, слитное написание были обусловлены относительной несамостоятельностью компонента ажа. Справедливости ради следует сказать, что раздельное написание подобных слов в небольшом количестве встречается в художественной литературе, например: Энэ харгые манайхин «ажа амидаралай харгы» гэжэ нэрлээ hэн ʻЭту дорогу наши назвали дорогой жизниʼ (здесь и далее примеры из ЭКБЯ переведены авторами статьи ).
Раздельное написание ажа сохранилось в современном монгольском языке: аж амжирга / аж амьдрал ‘жизнь; существование, материальные условия’; аж ахуй ‘хозяйство; бытьё, житьё-бытьё’; аж төрөх ‘жизнь; жить, существовать, иметь источник существования’ .
В сложных словах с компонентом ажа так же, как и в словах с компонентом үдэр (edür), при слиянии составляющих их слов наблюдается выпадение первого слога второго компонента на шве: ажа + а↓мидарал → ажамидарал, ажа +а↓хы → ажахы. Подобный же процесс слияния произошел и в случае со сложными словами, которые можно также отнести к историческим: олониитэ ʻобщественность, массаʼ, оломянган ʻмноготысячныйʼ, в полукальке олонациональна ʻмногонациональныйʼ. Отличие здесь состоит лишь в том, что выпадает конечный неустойчивый -н первого компонента оло(н) ʻмного-ʼ.
2. Народная терминология. В эту группу входят названия растений и животных, состоящие преимущественно из двух слов, большинство из которых возникли в результате метафорического или метонимического переноса, сложные названия цветов, сторон света. Данные слова, без всякого сомнения, бытовали в узусе за многие столетия до сего дня, и в этом смысле они могут также с полным правом считаться историческими сложными словами с раздельным оформлением в современном литературном языке. Надежному отграничению названий объектов флоры и фауны от свободных словосочетаний служит их некоторая идиоматичность, обусловленная их образованием в результате метафорического переноса. Это же свойство (идиоматичность) обусловливает невозможность перестановки компонентов, как и в случае с проверкой на сказуемость, описанной выше.
Сложные названия цветов и сторон света представляют собой «словосочетание, обозначающее понятие специальной области знания или деятельности» . При этом они обладают всеми признаками термина:
1) системностью;
2) наличием дефиниции;
3) тенденцией к моносемичности в пределах своего терминологического поля;
4) отсутствием экспрессии;
5) стилистической нейтральностью .
Кроме того, они отличаются воспроизводимостью в готовом виде, что может обусловливать их фонетическое слияние или, по крайней мере, уменьшение длительности паузы между их компонентами вплоть до полного исчезновения. В результате чего можно говорить о слитном их произношении.
Поддерживая точку зрения Н. Н. Поппе (N. N. Poppe) относительно особенностей слитного произношения подобных составных слов, Л. Д. Шагдаров пишет, что «в устной речи компоненты составного слова произносятся слитно, конечные краткие гласные первого слова выпадают, и краткие гласные непервых слогов редуцируются … или назализуются» : |šara-šubuun| [šaršu•būɐ̰] (точки между компонентами демонстрируют их слияние при произношении); … |altan-batagana| [alt'ɐm•bat'ɐγɐn]; |xyre-ulaan| [xɯr•lāɐ̰] (в современной (актуальной) орфографии шара шубуун ʻфилинʼ, алтан батагана ʻшпанская мушкаʼ, хүри улаан ʻтемно-красныйʼ) . В продолжение списка, предложенного Н. Н. Поппе, можно привести еще несколько таких наименований: (а) хара толгой ʻжитняк гребенчатыйʼ (досл. черная голова), аса хяаг ʻпырей развилистыйʼ (досл. вилы пырей), хара таряан ʻрожь посевнаяʼ (досл. черные посевы, черное зерно), эрьюу үбhэн ʻбелена чернаяʼ (досл. сумасшедшая трава), ягаа улаан ʻярко-розовый, алый, румяныйʼ (досл. розовый красный), хүхэ сагаан ʻбледно-голубойʼ (досл. синий белый), хара хүхэ ʻтемно-синийʼ (досл. черный синий). Есть группа слов, на стыке которых не происходит выпадения гласных, но тем не менее пауза между ними при произнесении так же минимальна, как и в первой группе: могой жараахай ʻпиявкаʼ (досл. змея малёк), үхэр жараахай ʻгальянʼ (досл. корова малёк), тэбтээр сохо ʻбожья коровкаʼ (досл. крышка котла жук), үхэр нюдэн ʻсмородина чернаяʼ (досл. корова глаз), үхэр хэлэн ʻосокаʼ (досл. корова язык), шүдэр үбhэн ʻвьюнок полевойʼ (досл. путы трава).
Отдельного рассмотрения заслуживают составные названия сторон света: зүүн хойно ʻсеверо-востокʼ, зүүн урда ʻюго-востокʼ, баруун хойно ʻсеверо-западʼ, баруун урда ʻюго-западʼ и т. д. Степень слитности в произносительной практике достигает предела в сочетаниях с урда ʻюгʼ: зүүн урда [зүүрда] и баруун урда [баруурда]. Слитность этих сочетаний сохраняется и в других словоизменительных и словообразовательных формах: зүүн урдахи [зүүрдхи], зап.-бур. [зүүраэн] ʻюго-восточныйʼ, зүүн урагша [зүүрагша], зап.-бур. [зүүраэгша], ʻна юго-востокʼ и т. д.
3. Такой же аудиальный эффект наблюдается в парных словах с собирательным или обобщающим значением: аяга табаг ʻпосудаʼ, эдеэ хоол ʻпродукты питания, пища, едаʼ, аха дүү ʻбратья и сестры, братские (отношения)ʼ, эхэ эсэгэ ʻродителиʼ, үнэр танар ʻзапах, смрад, воньʼ, үбшэ хабшан ‘всякие болезни’, зэр зэбсэг ‘оружие, любое оружие’, уур сухал ʻзлость, злоба, гневʼ, хэлэ аман ʻсплетни, пересудыʼ, алта мүнгэн ʻденьги, денежные средства, финансыʼ, аржагар буржагар ʻкудрявый, лохматый; неровныйʼ, эреэн маряан ʻпестрый, пегийʼ, үбдэхэ хабдаха ʻболеть, недомогатьʼ, унаха бодохо ʻпадать и подниматься, переносить трудностиʼ, эндэ тэндэ ʻтут и там, вездеʼ, хаагуур яагуур ʻвезде, повсеместноʼ, наана саана id, энэ тэрэ ʻто, сё, всё подрядʼ и т. д.
В количественном плане именных парных слов больше, а среди именных преобладают парные слова — существительные, как и в русском языке . Чаще всего такие парные слова состоят из синонимов, но возможны и парные сочетания антонимов. В этом случае, парные прилагательные, состоящие из антонимов, «иногда образуют абстрактные существительные» . Добавим лишь то, что некоторые из подобных существительных, образованных путем сочетания антонимичных прилагательных, в современном языке выступают в качестве терминов: халуун хүйтэн ʻтемператураʼ, түргэн удаан ʻскоростьʼ, үндэр набтар ʻвысотаʼ и т. д. В случае с подобными конструкциями вне зависимости от степени фонетического слияния напрашивается полуслитное их написание, в том числе и в дидактических целях.
Числительные приблизительного количества (хоёр-гурбан ʻдва-триʼ и т. п,) и распределительные числительные (хоёр-хоёр ʻпо дваʼ и т. п.), являющиеся по сути парными образованиями, пишутся через дефис и произносятся слитно. Составные количественные числительные (ерэн гурба ʻдевяносто триʼ, нэгэ мянга юһэн зуун далан таба ʻодна тысяча девятьсот семьдесят пятьʼ и т. п.) традиционно пишутся раздельно, хотя сложные составные числительные до сотни произносятся с большой степенью слитности, особенно те, что часто употребляются в языке фольклора, например, гушан гурбан [баатарнууд] ʻтридцать три богатыряʼ, [зүүнэй] дүшэн дүрбэн [тэнгэри] ʻвосточные сорок четыре тэнгрияʼ и т. д.
4. Сложносоставные слова — переводы простых, ординарных слов русского языка. Слитное написание подобных слов в бурятском языке, как мы уже говорили выше, практиковалось и даже было установлено правилами орфографии в период 1940–1950-х гг., например, уранзохёолшо ʻписательʼ, уранзурааша ʻхудожник:, удхашанар ʻзначениеʼ, таряахуряалга ʻуборка (урожая)ʼ, уранһайханай ʻхудожественныйʼ и т. д., но республиканская орфографическая комиссия в конце 50-х – начале 60-х гг. прошлого века приняла решение об их раздельном написании , т. е. вернули правописание подобных слов к нормативу начала 1930-х гг., ср.: писатель uran ygeçe, художник uran zuragça .
К этой же группе примыкают (5.) кальки и полукальки: табанжэл ʻпятилеткаʼ, түмэрхаргынхид ʻжелезнодорожникиʼ, һүнтэжээлтэд ʻмлекопитающиеʼ, асатуруутан ʻпарнокопытныеʼ, бүтүүтуруутан ʻнепарнокопытныеʼ, газаражал ʻземледелиеʼ, модобэлэдхэл ʻлесозаготовкаʼ .
В то же время слитное и полуслитное написание сложных слов — полукалек осталось в прежнем виде: авиабарилгашан ʻавиастроительʼ, авто-гуурһан ʻавторучкаʼ, авто-заһабарилгын ʻавторемонтныйʼ, авто-унаа ʻавтотранспортʼ, авто-уһалалга ʻавтопоилкаʼ, авто-хамбы ʻавтоколоннаʼ. Как можно заметить, все слова этой категории представляют собой частичные переводы сложных слов с первой частью авиа- слов со значением «относящийся к авиации, авиационный» и авто- со значениями:
1) автоматический;
2) самодвижущийся .
Такое оформление полукалек представляется нам оправданным и подлежит сохранению в правилах правописания.
3. Заключение
В бурятском языке имеются исторически сложившиеся сложные слова, имеющие слитное написание в современном литературном языке, в то же время широкое распространение получили составные названия растений и животных, цветов, сторон света, которые тоже можно отнести к историческим сложным словам, получившим в современной орфографии раздельное написание. Обособленно стоят парные слова с собирательным или обобщающим значением, которые выражают одно понятие как сумму значений составных компонентов (эхэ эсэгэ ʻродителиʼ, нюур шарай ʻлицоʼ, аха дүү ʻбратья и сестрыʼ, халуун хүйтэн ʻтемператураʼ и т. д.), которые пишутся раздельно. На основании результатов нашего исследования может быть предложено пересмотреть нормы их правописания в сторону полуслитного (дефисного) оформления, т. е. проведение реформы правил бурятской орфографии. Естественно, все парные образования, в том числе индивидуально-авторские или спонтанно возникающие в речи, не смогут автоматически получать полуслитное оформление. Парные слова должны быть проанализированы и по специально разработанным критериям приравниваться к сложным словам, оформляемым через дефис. Это должно быть отражено и в правилах, и в орфографических словарях.
В новом Большом орфографическом словаре бурятского языка, который в данный момент находится в печати, составные слова — наименования объектов флоры и фауны, цветов, сторон света, другие устоявшиеся составные сложные слова выделены в отдельные сублеммы при основной лемме.
Этот факт является, по нашему мнению, первым шагом к выделению сложных слов такого рода и полуслитному их оформлению в орфографии бурятского языка и представлению этих слов в словарях в качестве самостоятельных лемм. Достижение этой цели обусловлено задачами унификации правил правописания, потребностями лингводидактики, а также здесь просматривается и некоторая попытка унификации с русским языком в оформлении подобных слов.