THE PRAGMATIC ASPECT OF TRANSLATABILITY OF ENGLISH LEXICAL UNITS WITH FALSE EQUIVALENCE

Прагматическая лингвистика получает все большее развитие в переводческой практике: межкультурное взаимодействие, деловые контакты, разнообразие текстового пространства и большое количество изучающих и применяющих иностранные языки как на профессиональном, так и на бытовом уровне приводят, с одной стороны, к многочисленным заимствованиям, неологизмам и так называемым «переводческим находкам», а с другой – к усложнению перевода, а также к появлению разнообразных трудностей. На первый план выходят прагматическая обусловленность (соответствие требованиям той или иной аудитории перевода или запросам его заказчика), общая адекватность (тождественность по содержанию и стилю), эквивалентность.

Вопросы перевода псевдо- (ложно-) эквивалентной лексики, по своей сути, неисчерпаемы, потому что речь идет о непрерывном развитии несхожих между собой культур, постоянном технологическом прогрессе в условиях меняющихся общественных, политических и культурных реалий. Данное исследование носит актуальный характер, поскольку оно содержит описание, классификацию и категоризации подобной лексики в контексте высшего образования и подготовки будущих переводчиков; также предложены конкретные переводческие стратегии для минимизации переводческих ошибок.

Основной используемый метод исследования – дескриптивный (описательный) метод анализа языковых единиц, семантический и словообразовательный анализ, компаративный (сравнительный) анализ при переводе с английского языка на русский (и в обратном направлении). Материалом исследования послужили художественные, публицистические и научные тексты, данные из исследований на переводческую тематику, примеры заданий и лексических единиц, собранных и апробированных в рамках преподавания автором курса «Практический курс профессионально-ориентированного перевода», а также на основании личной переводческой практики автора статьи.

Вопросы псевдо- (квази-, ложной) эквивалентности, «буквализмов», «межъязыковой омонимии» находятся в центре внимания многих исследователей-лингвистов, преподавателей, практикующих переводчиков. Так, С.В. Власенко исследует языковое (ментальное) сознание переводчика как межъязыкового посредника, которое работает «в режиме постоянных нагрузок именно в отношении освоения семантических полей»

Особую сложность представляет обучение приемам перевода лексики с ложной эквивалентностью. Например, Т.А. Фуфурина утверждает, что «при обучении переводу с английского языка на русский, в первую очередь, необходимо учитывать специальность студента, т.е. ту область научных знаний, которую он изучает или интересуется»

Вопросы перевода безэквивалентной и ложно-эквивалентной лексики связаны с ее репрезентацией в разных видах дискурса. К примеру, Л.В. Цыбина отмечает, что в спортивном дискурсе «выбор языковых средств обусловлен различными экстралингвистическими факторами, такими как гендерная принадлежность, эмоциональное состояние, обстановка общения и т.д.»

Исследователи признают, что в современном научном пространстве отсутствует единая и общепринятая классификация и типологизация переводческих стратегий и языковых элементов, относящихся к лексике с ложной эквивалентностью.

Разнообразие переводческих стратегий и теоретических концепций перевода можно свести к трем моделям:

1) перевод как глубокий анализ и передача текста (более текстовый, формально-эквивалентный подход, при котором перевод сводится к анализу текста и его максимально близкому к оригиналу воссозданию на языке перевода);

2) перевод как передача смысла (смыслов) и дискурса – максимальное воссоздание семантической, стилистической и коннотационной составляющих текста (единиц) оригинала, подчас в ущерб его грамматическим и синтаксическим элементам;

3) перевод как «транс-культурация» или «контекстуализация» (динамический эквивалент) – передача культурного фона и воссоздание его в тексте перевода, вплоть до «встроенного» в перевод комментария, парафраза или даже культурной адаптации. Данный прием получил обоснование и распространение, в частности, в теоретических трудах и переводах Ю. Найды

Очевидно, что опытный и профессиональный переводчик будет адекватно и уместно использовать в той или иной мере все три подхода. Соответственно, возникает проблема эквивалентности, особенно относительно так называемого «псевдоинтернационального» языка – лексических единиц, обладающих внешне схожей формой (или вызывающих ложные ассоциации) в языках оригинала и перевода. В профессиональной и студенческой среде такие единицы принято называть «ложными друзьями переводчика» (франц. Faux amis). Термин впервые введен в 1928 году французскими лексикографами М. Кеслер и Ж. Дерокиньи, хотя не все исследователи применяют подобную устоявшуюся формулировку. Так, М.И. Виолина отмечает такие наименования, используемые разными учеными: «межязыковые омонимы», «ложные ассоциации», «ложные аналоги», «лжеаналоги», «междуязычные (межъязыковые) аналогизмы», «диалексемы», «ложные эквиваленты», «псевдоинтернационализмы / псевдоинтернациональные слова», «квазиэквиваленты /квазиинтернациональные слова», «ложные лексические параллели»

В современной литературе и Интернет-источниках можно найти множество примеров неадекватных, абсурдных и даже комичных переводов, основанных на ошибках, неточностях в передаче значений слов, непонимании переводчиком культурных реалий, незнании профессиональной лексики и так далее. Представляется возможным выделить несколько причин появления подобных переводческих коллизий.

Во-первых, перевод может быть подвержен стереотипизации – формированию у переводчика устойчивых (и часто ошибочных) ассоциаций, основанных на внешнем сходстве лексических единиц. Так, в качестве примера недопустимости перевода профессиональных терминов по привычным (самым распространенным) значениям часто приводят фразу naked conductor runs under the car, где ложной эквивалентностью при переводе обладает фактически каждое слово (naked – не «голый», а «оголенный» о проводе; conductor – не «кондуктор», а «проводник электрического тока», runs - не «бегает», а «проходит», «пролегает»; car - не только «автомобиль», «машина», но «вагон»). В предложении Caucasian male is wanted слово Caucasian обозначает вовсе не кавказца, а представителя индоевропейской расы, то есть белого мужчину; wanted – речь идет не о желании, а о розыске. Словосочетание liberal arts связано вовсе не с некими «свободными искусствами», а с гуманитарными науками; в то время как liberal views могут относиться вовсе не только к либеральным взглядам, но к широкому кругозору или даже демократичному подходу (например, к воспитанию детей). Привычное для нас журналистское слово sensation изначально применяется скорее в значении «ощущение» или «чувство», а show – очень широкий термин, который имеет отношение не только к представлению, но и к любой телепередаче или даже телесериалу.

Вторая причина – генерализация или наоборот, конкретизация значений лексических единиц. Вошедшее в результате культурно-языковых реформ и введения новых технологических решений большое количество новых языковых единиц постепенно начинает применяться и развиваться в новой языковой среде уже по новым законам. При этом в языке оригинала происходит свое развитие или даже радикальное изменение значений лексических единиц, что подчас приводит к значительным расхождениям. К примеру, слово interest долгое время относилось вовсе не к интересу, но к пользе или прибыли (interest rate – процентная ставка). Advocate в современном английском употребляется скорее в значении «активист», «сторонник», «приверженец», «защитник» («ходатай» или «заступник» в литературно-художественном смысле). В предложении Motorists gather in caravans to travel слова претерпели историческое изменение «мотористы» превратились в «автовладельцев», «караваны» – в «автоколонны» или даже «дома на колесах», а слово travel может и вовсе переводиться как «поездка» или просто «переезд», а вовсе не только «путешествие».

Третья причина относится к общей широте семантических свойств многих англоязычных лексических единиц. Перед переводчиком подчас стоит непростая задача – выбрать из всего многообразия значений максимально эквивалентное соответствие. Разумеется, здесь учитывается и контекст, и жанровое своеобразие текста, и его профессиональная сфера. Скажем, nut – это и «орех» в общеупотребительном языке (General English), и «гайка» в техническом английском (English for Construction / Engineering), и «безумец», «сумасшедший» в разговорном языке (Colloquial English). Простое для восприятия слово taxi в авиационной сфере приобретает значение «руление» (taxiway – рулежная дорожка). Лексическая единица execution в программировании («исполнение», «выполнение»), в юридической терминологии приобретает значение «казнь», «высшая мера наказания» (executive government – исполнительная власть); понятие intelligence связано не только с умом, но и с разведкой в политологии. В связи с этим интересно явление конверсии – перехода в другую часть речи (соответственно с изменением значения, подчас радикальным). К примеру, слово take при переходе к глагольной форме приобретает значение «попытка», «дубль» и даже «точка зрения», «взгляд». Слово time в глагольном словосочетании two-time приобретает значение «изменять», «быть неверным».

Четвертый источник так называемых «ложных друзей переводчика» – различные стилистические и культурные коннотации в языках (а следовательно, и в культурных реалиях) оригинала и перевода. Подчас несоответствие относится не только к денотативному значению слова, но и к его восприятию или стилю. Так, слово aggressive вовсе необязательно относится к насилию или агрессивности, но может переводиться как «напористый», «настойчивый», «активный» (в нейтральном или даже позитивном ключе) или быть частью фразы aggressive skating («фигурное катание»). Pathetic чаще всего переводится не как «патетичный», но как «жалкий», «вычурный». Лексическая единица extravagant относится не столько к экстравагантности, сколько к расточительности, чрезмерным тратам, жизни не по средствам. В случае со словом marginal речь вовсе не только о маргинальности (в отрицательном смысле), но о чем-то крайне большом или значительном. В словосочетании intimately involved может говориться не о чем-то интимном или близких отношениях, а о тесном вовлечении в дела, сотрудничестве.

Пятая причина – несхожесть идиоматической образности, основанная на разнице в образах и ассоциациях между языками оригинала и перевода. Идиомы (фразеологические единицы, построенные на образности) могут иметь как общие корни – литературные, религиозные, научные, культурные – так и (чаще всего) значительно различаться по используемым аналогиям и аллюзиям. К примеру, слово blue может говорить о грусти или неожиданности / неопределенности (out of the blue – «как гром среди ясного неба»; once in a blue – «после дождичка в четверг», «когда рак на горе свистнет»), yellow – о трусости, black – о гневе. Story of my life относится вовсе к истории из жизни, а к типичным для человека действиям («прямо про меня», «похоже на меня»). Равным образом, anecdote – это как раз «история из жизни», а вовсе необязательно юмористический рассказ. «Не буди лихо, пока оно тихо» превращается в иную образность – let sleeping dogs lie; white lies – в «ложь во спасение», «ложь во благо»; dog eat dog – в «жестокий мир», где «человек человеку - волк». Каждая культура обладает своей уникальностью, что отражается и на несхожести лексических единиц, основанных на фразеологической образности.

Несмотря на кажущуюся неисчерпаемость лексических единиц с ложной эквивалентностью, переводческая деятельность предполагает высокую лингвокультурную компетенцию переводчика, которая не сводится только к применению фоновых знаний, работе со словарями, построению грамматически правильных предложений или транслитерации-транскрибированию лексических единиц. Обширное пространство художественных, публицистических, технических и разговорно-бытовых текстов делает необходимым, прежде всего, работу с профессиональной и контекстно-культурной составляющими, погружение в мир англоязычной (и русскоязычной) культуры, а также в конкретные предметные области, с которыми непосредственно соприкасается переводчик.

Хорошим подспорьем при переводе лексических единиц с неоднозначной эквивалентностью может стать просмотровое чтение, когда значение той или иной лексической единицы выбирается за счет предварительного знакомства с текстом, его жанром, стилистической окраской. В частности, даже быстрое прочтение текста поможет переводчику понять, что в названии Probes precede future crewed missions речь идет не о «пробах» и не о «командных миссиях», а о «зондах» и «пилотируемых полетах»; в зависимости от содержания, в статье с названием Biden administration success может говориться как об администрации (кабинете министров) Джо Байдена, так и о его правлении, руководстве страной. Содержание заметки с названием discrimination in eating поможет понять ее смысл – «разборчивость в еде» или «дискриминация по весу / неправильному питанию» (в данном случае автором намеренно допущена двусмысленность).

Анализ и классификация языковых единиц, относящихся к псевдоинтернациональной лексике, показали, что расхождение и несоответствие между языками оригинала и перевода обусловлены стереотипизацией при переводе, несовпадающим развитием (генерализацией или конкретизацией) значений слов, общей широтой и обширностью семантических свойств английского и русского языков, различными стилистическими и культурными коннотациями, несхожестью идиоматической образности. Стоит отметить, что совокупность лингвистических и экстралингвистических факторов делает работу переводчика, с одной стороны, сложной и ответственной, с другой – творческой и увлекательной, в которой профессионал должен продемонстрировать все свои знания, навыки, а также нестандартный подход и лингвистическое чутье ради преодоления языковых и культурных барьеров.