Tales of Lifetime Miracles in the Life of Paphnutius of Borovsk: general genre characterization
Tales of Lifetime Miracles in the Life of Paphnutius of Borovsk: general genre characterization
Abstract
The article examines the genre and stylistic features of the lifetime miracles of the Venerable Paphnutius of Borovsk. The material of the study is the hagiography of the saint, written by Vassian Sanin and published by A. P. Kadlubovsky. The aim of the research is to identify and characterize the specificity of the units of the genre "tale about a lifetime miracle" in the composition of the designated hagiographic monument. The article uses such methods and techniques as observation, solid sampling, description, linguistic and genre-stylistic analysis. The relevance of the present study is based on the insufficient research of the genre and linguistic specificity of miracle stories presented in the hagiographies of Russian saints. The analysis identifies a limited range of thematic varieties of stories in the Vita of Paphnutius of Borovsk, their content and stylistic rigour, as well as the demonological character of the texts on miracles specific to this hagiographic text.
1. Введение
Преподобный Пафнутий, основатель монастыря в Боровске, духовный учитель Иосифа Волоцкого, яркого религиозно-политического деятеля рубежа XV-XVI вв., занял своё почётное место в истории русской церкви. О жизни святого сохранилось два текста, написанных его ближайшими учениками: это «Сказание о смерти Пафнутия Боровского» авторства инока Иннокентия, повествующее о последних днях и кончине преподобного, а также житие, составленное Вассианом Саниным, братом Иосифа Волоцкого. Последнее явилось отражением не только преподобнического подвига святого, но и религиозных настроений времени . Оно известно в двух редакциях, одна из которых вошла в состав Великих Миней Четьих, и представляет собой один из интереснейших текстов агиографического жанра.
По большей части фигура Пафнутия Боровского рассматривается современными учёными в аспекте его роли в истории церкви и государства и в формировании воззрений иосифлян, уточняются обстоятельства его жизни и родословной, а житие привлекается как исторический источник , , , , . Филологические изыскания проводились на материале записки инока Иннокентия , а Житие Пафнутия Боровского, писанное Вассианом, пока ещё не получило всестороннего лингвистического описания. В то же время житийная литература, как и в целом религиозный стиль, остаются во внимании учёных-лингвистов , , .
В силу специфики нашего исследования мы концентрируем внимание на рассказах о прижизненных чудесах, вошедших в житие, и рассматриваем их тематическую и жанрово-стилистическую специфику. В рамках данной статьи будут рассмотрены фрагменты жития, выделенные и идентифицированные нами как рассказы о чудесах, произошедших при жизни Пафнутия Боровского. Цель настоящего исследования – выявить типичные для данного агиографического памятника тематические разновидности рассказов о прижизненных чудесах, охарактеризовать их жанровую и стилистическую специфику, реализации жанровых параметров и языковые средства их выражения с опорой на методику и результаты исследований, проведённых ранее на материале житий русских преподобных и юродивых святых.
На начальных этапах исследования было выделено 14 тематических разновидностей жанра «рассказ о прижизненном чуде» («изгнание бесов», «исцеление», «оживление», «наказание», «материализация необходимого», «исполнение просимого», «видение», «защита», «благоухание», «крик младенца в утробе», «освоение грамоты», «изведение источника», «тушение огня» и «пророчество»), а также 8 жанровых параметров – базисные «субъект», «объект», «ситуация» и «чудесное событие» (они составляют жанровую модель рассказов), а также «цель» и «условия» коммуникации, «средство» и «свидетель» чуда.
Основными методами исследования выступают метод сплошной выборки, наблюдение, описание, лингвистический и жанрово-стилистический анализ.
2. Основные результаты
В составе Жития Пафнутия Боровского (далее также ЖтПБ) нами выделены рассказы о 19 чудесах, свершившихся при жизни святого. Тематический круг рассказов ограничен шестью разновидностями: «исцеление недуга» (7 текстов), «наказание» (3), «изгнание бесов» (4), «видение» (3), «защита» (1), «материализация необходимого» (1). В двух комплексных рассказах чудеса исцеления и наказания идут бок о бок: в первом недужный после исцеления нарушает данное святому обещание и наказывается очередным недугом и, покаявшись, получает исцеление (Чюдо святаго о Дiонисiи иконникѣ), во втором согрешивший и разъслабленныи просит святого об исцелении. В одном из рассказов исцеление происходит с помощью видения, которое в данном случае является вспомогательным чудом и не учтено в подсчёте выше.
Обилие недужных, бесноватых и наказанных за грехи, по замечанию А. П. Кадлубовского, соответствует общему настроению жития, в котором «религiозное начало получаетъ характеръ суровый и мрачный» . Это, в свою очередь, объясняется большим вниманием к внешней, формальной стороне служения Богу, к аскетизму, запрету и каре за преслушание, нежели к всепринятию и всепрощению.
В качестве «субъекта» в чудесных рассказах в ЖтПБ выступают небожители, святой и святой с Божьей помощью. Об этом свидетельствуют субъектные формулы:
- молитвами святаго исцѣленiе получи ;
- благодарственные формулы: и много благорадаренiе воздавши богу и пречистѣи его матери и ихъ угоднику , и по словеси святаго здравъ паки отъиде въ путь свои славя и благодаря бога и святаго отца ;
- грамматический субъект в утвердительных предложениях: богъ да пречистая богородица можетъ твоимъ ногамъ здравiе даровати, онъ же вѣру ятъ словеси блаженнаго, и съ радостiю дѣлу касается, и абiе болѣзнь отбѣже (в этом примере «субъектом» косвенно является и святой, т. к. чудо свершается после его обещания и ободрения, этот параметр получает выражение в притяжательном прилагательном), вземъ святыи божественыи кресъ христовъ, знаменавъ того исцѣли и изгна отъ него бѣсы , святыи же помиловавъ того и моливъ бога и пречистую его богоматере здрава сотвори его .
В рассказах о видениях, защите и наказаниях в роли «субъекта» чуда выступают небожители, однако чаще всего этот параметр жанра остаётся имплицитным. В ЖтПБ такой тип «субъекта» выражен вербально в рассказе о защите и в одном тексте о наказании:
- отмсти рече богъ кровь гавранову , удержани быша не художъствомъ тѣхъ но божiею силою .
Наиболее частотным типом «объекта» чуда является человек, лишь в двух текстах – о материализации необходимого и наказании – снедь. В качестве «средства» чуда выступают молитва и молебен, крестное знамение, обещание блаженного, помазание святой водой или её вкушение.
«Видение» как разновидность чуда с непроблемной «ситуацией», т. е. имеющее своей целью не помощь «объекту» в трудных обстоятельствах (болезнь, нехватка, угроза жизни), происходит в условиях службы, молитвы или же в состоянии, близком ко сну, и обычно представляет собой комплексный визуально-аудиальный образ, явленный объекту высшими силами с целью сообщить нечто важное. В ЖтПБ из трёх самостоятельных видений только одно можно назвать божественным: святой, задремав, видит сон о чудесном саде (обитель), в котором одно из деревьев клонится к земле (согрешивший инок), вслед за чем Пафнутий встречает раскаявшегося инока и поучает его. Два других видения имеют демонологическое содержание, т. к. в них богоугодные видят бесовские силы, которые препятствуют служению других иноков:
зритъ нѣкоего черна видѣнiем, исъ пещи келiя его главня горяща изъемлюще и на келiю прежереченныхъ инокъ мещуща , зритъ изъ за нихъ выникнуша нѣкоего мурина имуща на главѣ шлем остръ зѣло самъ же клокатъ отъ различныхъ цвѣтовъ клочiе имыи и в руцѣ крюкъ желѣзенъ имже начатъ привлачати къ себѣ прежереченная она два брата .
Для этих видений характерно изображение явления духа внешне отталкивающего, тёмного, несущего опасность, в отличие от божественных видений, где рисуется светлый, поражающий сиянием и чистотой образ, приводящий в ужас от своего величия. Издатель жития Кадлубовский отмечает, что интерес к демонологическим чудесам соответствует строгому направлению религиозной мысли, явленной в ЖтПБ, которая концентрируется «прежде всего на карахъ за грехи, съ представленiемъ, по которому Богъ отступает от грешника и предаетъ его дiаволу» .
Видение, которое выступает средством в рассказе об исцелении, явлено небожителями: почитающая святого боярыня, введённая в смущение ума дьяволом, видит явление старца, который яко волки отганяше от неё демонов, а некий голос сообщает ей, что спас её Пафнутий из Боровска. После этого боярыня отправляется в монастырь, где узнаёт в святом явившегося ей старца и воздаёт ему благодарность. Стоит отметить, что строгость Пафнутия проявляется и в этом фрагменте жития: женщинам не дозволено находиться на территории обители, поэтому исцелённая замечает спасителя проходящим мимо, стоя у ворот.
В силу тематики чудесных рассказов и строгости подвижничества описания чудес не изобилуют изобразительными средствами языка, свойственными в большей степени рассказам тематической разновидности «видение». Даже в этих чудесных рассказах параметр «чудесное событие» не получает такого яркого языкового воплощения, которое встречаем в житиях, например, Сергия Радонежского и Кирилла Белозерского. Из характерных для жанра стилистических приёмов в ЖтПБ можно отметить сравнения при обозначении неизмеримого и непривычного:
и толико извлекоша множество рыбъ яко на всю свѣтлую седмицу доволно , все тѣло его яко единъ струпъ слiяся , тои муринъ яко дымъ исчезе .
Антитеза как ещё один художественно-изобразительный приём, раскрывающий в рассказах природу чудесного, встречается куда реже. Объяснение этому мы находим в том, что чудеса в ЖтПБ случаются по большей части не для помощи, а из-за прегрешений: причины случившегося всегда ясны, и чудесное событие, нарушающее законы естества, не ввергает его свидетелей в трепетные чувства, а, следовательно, расценивается как закономерное для данной ситуации.
Чудесные рассказы в ЖтПБ встречаются как с заглавиями, так и без них. Они служат для маркировки фрагмента жития как отдельного эпизода в жизни и деятельности святого или других героев повествования. В заглавии обозначается жанр рассказа, тематика, субъект, объект и даже средство чуда:
О видѣнiи святаго и о старце впадшемъ в блудъ , Чюдо святаго о рыбахъ , Чюдо святаго о Дiонисiи иконникѣ , О гавранѣхъ , О татехъ крадшихъ волы , Видѣнiе старца Еуфимiя о двою брату , О женѣ болярыни, исцѣлѣвшеи отъ святаго , О исцѣлѣнiи ока молитвами святаго , О юнемъ ученицѣ святаго . Остальные чудесные рассказы приводятся без заглавий.
Кроме чудес, в житии Пафнутия можно выделить рассказы о прови́дении. Но мы не квалифицируем их как чудесные, поскольку в них отсутствует ряд жанровых признаков чудесных рассказов: в начале рассказа не даётся исходная проблемная ситуация, которая в дальнейшем разрешается с помощью чудесного события; при обличении не происходит качественного изменения в состоянии обличаемого (потенциального объекта, как могло бы быть в рассказах о наказаниях); нет описания визуальных и аудиальных явлений, свойственных видениям. Кроме того, в рассказах о прови́дении речь идёт не о даре чудотворения, а о даре прозрения, как и отмечается в самих текстах: О прозрѣнiи святаго отъ образа познавати. Имяше же сеи даръ отъ бога… еже отъ образа познавати, аще кто коею страстiю побѣдится . Подробнее о роли прови́дческого дара в составе чудесных рассказов мы размышляли в статье, посвящённой чудесам в житиях русских юродивых, для которых прозорливость – один из характерных признаков святости .
3. Заключение
Анализ рассказов о прижизненных чудесах в составе Жития Пафнутия Боровского, написанного Вассианом Саниным, свидетельствует о том, что в исследуемом агиографическом тексте представлен тематический репертуар чудес, который ограничивается лишь шестью разновидностями. Содержательные и жанровые характеристики чудес согласуются с общей установкой жития на строгость, это проявляется в сдержанности языковой репрезентации жанровых параметров и раскрытия чудесной природы с помощью изобразительных средств. Характерной чертой литературного памятника выступает наличие прижизненных чудес демонологического содержания.