SOMONYMS IN PHYTONYMS OF THE KHANTY LANGUAGE
SOMONYMS IN PHYTONYMS OF THE KHANTY LANGUAGE
Abstract
This work is dedicated to the analysis of Khanty folk phytonyms, which include somonyms. The materials were taken from field materials during expeditions to the places of compact residence of the Khanty population in the Khanty-Mansiysk (Nizhnevartovsk, Surgut, Berezovsky districts) and Yamalo-Nenets (Shuryshkarsky district, Salekhard, Polar Urals – reindeer herding station) autonomous districts. The materials of both lexicographic sources and individual monographs and articles were used in the work. Phytonyms that include names of plants or their morphological parts are, as a rule, composite. They have from two to four components (example of the latter: woki-leγ-töj-păγrint ‛tall grass with big leaves' (lit. ‛fox-tail tip-grass‛)). One of these components can be a somonym. It can act as the last, definable component, e.g. ul-sem ‛one-single lingonberry berry', or as a definition, e.g. in jŏtəŋ pom ‛ghoul', lit.‛ a grass having joints, articulations (joint-grass). The number of such phytonyms is small; in a number of cases they are not even names of specific plant species, but of their parts or some forms, e.g. änčә' kŏnč ‛the rest of the flower at the end of the fruit of the rosehip', lit. ‛briar-briar-bone', or nåγer-ťuηki ‛the hulk of a cedar cone'. The study of phytonyms of Finno-Ugric languages is not only crucial in linguistics, but also for related disciplines: history (including material and spiritual culture), ethnography. Therefore, the collection and study of diverse phitonymic material of Ugric and Samoyedic languages is more important today than ever.
1. Введение
Сомонимы хантыйского языка широко используются при создании наименований, как в сфере лексики природы, так и в области лексики, обозначающей реалии, созданные человеком.
В частности, сомонимы ярко представлены в составе фитонимов, зоосемизмов, в лексике неживой природы, в названиях орудий труда и других бытовых реалий. В данной работе мы рассматриваем хантыйские народные фитонимы, в составе которых обнаруживаются сомонимы.
Названия растений в обско-угорских языках немногочисленны, их собранность оставляет желать лучшего. Фитонимы собирались независимо рядом исследователей и потому разбросаны по различным монографиям, лексикографическим источникам и отдельным статьям. В связи с этим данная статья написана на основе многих источников и полевых материалов автора.
При сборе материала использовался метод полевого лингвистического исследования (непосредственное наблюдение и интервьюирование). Лингвистические методы, применяемые в данной работе – описательный, сравнительно-сопоставительный, метод компонентного анализа. Материалом исследования послужили данные, собранные в процессе экспедиций в места компактного проживания хантов.
Фитонимы, в состав которых входят сомонимы, как правило, являются составными, то есть представляют собой словосочетания, либо целые описательные конструкции.
2. Основные результаты
Фитоним в большинстве случаев дает возможность проследить, какой именно признак положен в основу номинации растения. Так, по форме растение львиный зев действительно напоминает собой разинутую пасть льва .
В то же время лексика флоры хантыйского языка включает и метафорические элементы. Отдельные номинанты травянистых растений, грибов, ягод, цветов представляют собой метафоры, возникшие на основе сравнения растения или его части с той или иной частью тела человека или животного. Это хорошо видно при детальном рассмотрении некоторых фитонимов хантыйского языка.
Далее хантыйские фитонимы, содержащие сомонимы, даются нами в алфавитном порядке при сохранении транскрипции оригинального источника. При этом первыми в списке даются названия в кириллической записи, а далее – в латинской.
Каз. вўрмаль , Trj. Mj. wir-meʌ, wǔr-muť, wǔr-meť (букв. ‛кровь-смородина’) ‛красная смородина’. Называя так ягоду, носители хантыйского языка учитывали цвет объекта, сравнивая его c ангионимом вyр ‘кровь’ (< ф-уг.*wire ‘кровь’, ср. фин. veri, венг. vér, мар. вÿр, удм., коми вир , ).
В родственных хантыйскому финно-угорских языках красную смородину чаще называют красной. Например, манс. выгыр пил (букв. ‛красная ягода’), при этом выгыр ‘красный’ также этимологически связано с ‘кровь’ (<ф-уг.*wire), пил – ‘ягода’; в удмуртском ‘красная смородина’ – горд сутэр , в марийском – йошкар шоптыр , в финском – puna viinimarja (букв. ‛красная винная ягода’) . В диалектах коми языка красную смородину именуют шондi сэтöр (букв. ‛солнечная смородина’) , имея в виду не только ее цвет и форму, но и выражая этим словосочетанием свою эстетическую оценку этой ягоды; при этом наиболее распространено гöрд сэтöр (букв. ‛красная смородина’). Брусника, как ягода с красными плодами также, очевидно, первоначально называлась ‘кровавой ягодой’, ср.: вах. wәrtә-ul , при wәrtә ‘красный’, wər ‘кровь’, wərәŋ ‘кровянистый, кровавый, окровавленный’; компонент названия ul означает ‘ягода’.
В.Н. Соловар выделяет доминирование этого спланхнонимического признака в названиях брусники и красной смородины в хантыйском языке: вурты воньщумут (каз.), урты рых (шур.), вурты рэх (приур.) – брусника (букв. ‘кровяная, красная ягода’), вэртэ тотэк (вах.) ‘красная смородина’, вэртул ‘брусника’; компоненты вур, вэр, ур во всех диалектах имеют значение ‘кровь’ . Краснотал, или курослепник, кустарниковое дерево с красной корой, в восточных диалектах хантыйского языка, имея в виду цвет его коры, называют: VVj. wәr-n’әrәm juγ, Trj. wәr-n’әrmәη juγ , вах. аг. тр.-юг. юг. wәr n’әrәm juγ ‘дерево с кровавыми ветками’ . Ольха, у которой слой древесины под корой имеет красный цвет, также именуется в диалектах хантыйского языка ‘кровавым деревом’: Ni. χăttәp-jŭχ, Kaz. χăʌtәp-jŭχ. Тем же названием в казымском диалекте обозначается голубика – растение, у которого опьяняющие ягоды с соком красного цвета .
Тр.-юг. jŏtəŋ pom ‛пырей’, букв. ‛трава, имеющая суставы, сочленения (сустав-трава)’ – т.е. трава, стебель которой узлами делится на отдельные части, звенья. Здесь налицо использование остеонима живого существа при номинации флористического объекта.
Ts. juχ-χǒnaj ‛годичные кольца на срезе дерева’ (букв. ‛живот дерева’). Ср.: Сург. ʌăʌ ‛годичное кольцо дерева’, ʌăʌәη jŭχ – дерево с очень плотными годичными кольцами . Из такого дерева изготовляют лыжи, сани, охотничий лук.
Vj. woki-leγ-töj-păγrint ‛высокая трава с большими листьями’ (букв. ‛кончик лисьего хвоста-трава’) . Cр. в других родственных языках: коми-зыр. урбöж ‘хвощ’ (букв. ‛беличий хвост’) – растение, которое своим видом напоминает хвост.
Vj. äm‘-mon-păγrint (букв.: собачья мошонка-трава) – ‛на песчаных берегах растущее высокое растение с синими цветками’ , возможно, что это репейник: по-видимому, его колючки своим видом напоминают собачью мошонку.
V naγər-sem ‘орех кедровой шишки’ ; Тег. nɔxәr sem ‘орех кедровой шишки’, ‘ядрышко кедрового ореха (со скорлупой)’ (букв. ‛глаз кедровой шишки’).
Trj. nåγer-ťuηki ‛остов кедровой шишки’. Данный двукомпонентный фитоним включает в себя спланхноним ťuηki ‛зоб птицы’ . Cпланхноним метафорически именует кедровую шишку, напоминающую по форме птичий зоб, содержащую внутри прикрепленные к листочкам кедровые орехи.
Тег. nоχәr sem kar ‛кожура шишки’ (букв. ‛кора глаза кедровой шишки’) ; здесь под «глазом» понимается сердцевина шишки кедра – ценного объекта сбора.
V ul-sem ‘одна-единственная ягода брусники’ (букв. ‛ягода-глаз’). Компонент sem ‘глаз’ в сочетаниях слов и в сложных словах, в том числе и в названиях, относящихся к растительному миру, приобретает значение ‘частичка, зернышко’.
VVj. äm‘-n’älәm, KoP., Kr. amp-n’ȧмtәm ‛полевой лук, черемша’ (букв. ‛собачий язык’). Растение своим видом напоминает собачий язык . Ср. в мансийском языке амп-нелм-лупта ‛одуванчик’, ‛раковые шейки’, букв. ‛собачий язык-трава’. В основе названий этих растений также лежит сравнение их листьев с языком собаки .
Vj. änčә‘ kŏnč ‛остаток цветка на конце плода шиповника’, букв. ‛шиповник-коготь’ . Носители языка, занимающиеся на протяжении тысячелетий преимущественно охотой и рыболовством, давно заметили качество когтей диких животных. Поэтому вполне естественно, что колючий кустарник и его части вызывают ассоциации с сомонимом коготь и/или ноготь.
Кроме сказанного, отметим, что для обозначения ростка в хантыйском языке используется сомоним нос, например, KoP kărtоpka ńătәηȧ jəwot ‛картофель начинает прорастать’ (букв. ‛у картофеля появляются носики’). Ср. в коми языке, где росток также соотносится с носом: ныр (букв. ‛нос’) – росток, всходы , а росток гороха обозначается словосочетанием анькытш ныр (букв. ‛нос гороха’). В близкородственном удмуртском языке росток гороха называется мыйык (букв. ‛борода’) , т.е. носители языка метафорически переносят название сенсонима на фитоним: волосок бороды пробивается на лице мужчины так же, как и росток гороха из своего семени. Подобные метафоры при номинации растений вообще характерны для финно-угорских языков, например, в коми языке для обозначения спорыньи – болезни ржаного колоса – употребляется лексема ужпинь (букв. ‛зуб жеребца’) . В колосе ржи это зерно большого размера и темного цвета, отличающееся от всех других зерен, вызывает ассоциацию с зубом.
В названиях грибов отражается отношение ханты к данным природным реалиям. Подберезовик – предмет лакомства коров – имеет название мис ух ‘коровья голова’ . В данном случае номинация объекта не является метафорической и проведена не по сходству гриба с головой коровы, а по пристрастию этого домашнего животного к грибам как лакомству. В родственных языках второй компонент сложных (составных) названий грибов со значением ‛голова’ (например, фин. puna||pää ‛подосиновик’) обладает также и значением ‛шляпка гриба’; по-видимому, и в приведенном хантыйском микониме дело обстоит также.
3. Обсуждение
Выявлению сомонимического компонента в хантыйских фитонимах известным препятствием выступает то обстоятельство, что хантыйские названия полевых цветов и травянистых растений еще не были предметом специального исследования . Подобная же картина наблюдается в языках соседних с ханты народов Крайнего Севера. По-видимому, и собранность этого важнейшего раздела именной лексики оставляет желать лучшего.
Ниже высказаны некоторые существенные замечания по номинации растений и их морфологических частей в хантыйском языке.
Носителями современного хантыйского языка полевые цветы большей частью называются aња лыпәт (букв.: ‘красивые листья’) , . В этом названии подчеркнуто, конечно, отличие цветов по их окраске от других частей растения – обычно зеленых.
Исследователи отмечают, что из окружающего ненцев мира природы особо обозначены только те предметы и явления, которые имеют прямое отношение к их жизни и деятельности; то же можно с уверенностью сказать и о многих других языках. Поскольку количество и качество выпадающих осадков, состояние снежного покрова важны для оленеводства, охоты, перекочевок по тундре, отмечаются, например, разные виды снега. Их зарегистрировано около сорока. Наименования получили разновидности мхов и лишайников, употребляемых в бытовых и хозяйственных целях. В то же время в ненецком языке нет ни общего родового, ни видовых названий цветущих растений, которых в летнее время очень много на Севере. Все цветы без всякого различия обозначаются словом ңамдэ, букв. ‘трава’ .
Информанты часто испытывают затруднения при ответах на вопросы, как называются по-хантыйски грибы: грузди, волнушки, путники, лисички, опята, шампиньоны и другие. Они большей частью отвечают, что грибы не входят в меню народа ханты. Примерно такая же картина создается при расспросах носителей хантыйских диалектов о названиях цветов и травянистых растений. Они довольно неуверенно различают травы по видам и сортам. Здесь проявляется традиционная ориентация народа ханты на занятия охотой, рыболовством, сбором ягод и орехов, оленеводством. Поскольку олени в поисках грибов как предмета их лакомства разбредаются по тундре, оленеводы прикладывают довольно большие усилия по их собиранию в стадо. Поэтому грибы вызывают отрицательные ассоциации у оленеводов и их семей и ни в коей мере не являются предметом их внимания, соответственно миконимические наименования не расширяют лексический запас их языка. Также, по-видимому, короткое северное лето, заполненное тяжелым трудом, не способствует детальному знакомству с миром растений.
4. Заключение
Человек давал особое название не любому растению, а только такому, которое имело для него какое-либо значение (хозяйственное, лекарственное, эстетическое и др.). Именно поэтому многие распространенные растения, окружавшие человека, оставались без названий. В частности, мхи, лишайники, плауны, хвощи, папоротники представлены в финно-угорской фитонимии единичными названиями . Итак, во флористических названиях хантыйского языка сомонимы представлены относительно скромно, чаще всего в фитонимах фигурируют спланхнонимы мясо, зоб, сомоним хвост, сенсоним язык, ангионим кровь. В этом обнаруживается преимущественное занятие народа ханты охотой и рыболовством и довольно позднее его приобщение к земледелию. Обращение к флористической лексике хантыйского языка позволяет наглядно осветить некоторые страницы истории народа, сравнительно недавно приступившего к культивации крупного рогатого скота в домашнем хозяйстве и, следовательно, не обращавшего пристального внимания на существование многообразного мира флоры.
Сокращения названия языков и диалектов
В названиях языков и диалектов:
венг. – венгерский язык; коми-зыр. – коми-зырянский язык; манс. – мансийский язык; мар. – марийский язык; удм. – удмуртский язык; фин. – финский язык; ф-уг. – финно-угорские; каз. – казымский диалект; вах. – ваховский диалект; приур. – приуральский диалект; шур. шурышкарский диалект; тег. – тегинский говор березовского диалекта; сург. – сургутский диалект.
В названиях диалектов и говоров по Н.И. Терешкину:
тр.-юг. – тромъюганский говор сургутского наречия; вах. – ваховские говоры вах-васюганского наречия; аг. – аганский говор сургутского наречия; юг. – юганский говор сургутского наречия.
В названиях диалектов по DEWOS:
Trj. – тромъюганский говор (Sur.); Mj. – говор по р. Малый Юган (Sur.), по Карьялайнену; V – ваховский диалект; VVj. – ваховско-васюганский диалект; Ni – низямский диалект на Оби, по Карьялайнену; Kaz. – казымский диалект; Ts. – цингалинский говор (на Иртыше, Irt.); KoP. – говор юрт Каменские на Конде (кондинский диалект), по Паасонену; Kr. – говор юрт Красноярские на Конде (Irt.), по Карьялайнену.