TYPOLOGY AND PRAGMATICS OF EVEN TOPOGRAPHIC BASE IN THE TOPONYMICS OF BURYATIA

Изучение эвенкийской топонимии, учитывая ее широкий ареал распространения на евразийском континенте, немыслимо без региональных топонимических исследований. На долю последних, не претендующих a priori на полноту и доказательность полученных выводов об основных особенностях эвенкийской топонимии в целом, выпадает не менее важная задача по описанию региональной специфики топонимической системы. Что касается крупномасштабных исследований, охватывающих большие регионы, такие как Восточная Сибирь или Дальний Восток, то они могут быть перспективными при условии использования обширных топонимических баз данных, позволяющих в определенной степени выйти за рамки субъекта федерации и добиться более адекватных результатов при описании эвенкийской топонимии в целом, так как ее формирование, конечно же, не учитывало и не зависело от современного административно-территориального деления.

Топонимной основой, или топоосновой, обозначается «часть топонимной лексемы без форманта»

Теоретико-методологической основой настоящего исследования послужили работы по эвенкийской топонимии Бурятии предшествующих исследователей. Наиболее значимыми для установления ареалов эвенкийской топонимии в Бурятии, выявления эвенкийских топооснов и суффиксов, этимологии топонимов, являются работы Г.М. Василевич

Материалом исследования послужили авторская картотека топонимов Бурятии, созданная на основе топографических карт генерального штаба масштаба 1:100 000, полевых исследований во время топонимических экспедиций в рамках проекта РФФИ № 20-012-00270, а также Реестр зарегистрированных в АГКГН географических названий объектов Республики Бурятия на 16.12.2021 г. Общее количество эвенкийских по происхождению топонимов превышает 1200 единиц. Однако многие названия сохраняют затемненную внутреннюю форму и представляют трудности при этимологизации. В данной статье подсчетам подвергнуто 1140 этимологизированных названий.

Основными методологическими принципами при этимологизации эвенкийских топонимов явились лингвогеографический, географический и диалектологический. Лингвогеографический принцип проявляет себя при языковой атрибуции топонимов согласно ареалам распространения эвенкийской топонимии. Он необходим при разграничении внешне похожих основ, как этимологически связанных, так и случайных совпадений: эвенк. дава̄н ‘горный перевал’ и бур. дабаан ‘горный перевал’, эвенк. байча ‘скала, утес’ и бур. байса ‘скала, утес, гора’, эвенк. тала ‘солончак, где кормятся дикие копытные звери; место охоты из засады (на диких копытных)’ и бур. тала ‘поле, степь, равнина’, эвенк. сама̄н/шама̄н ‘шаман’ и рус. шаман, эвенк. ула̄н ‘наледь’ и бур. улаан ‘красный’ и др. Географический принцип реализует себя при уточнении семантики топоосновы с опорой на географический ландшафт. Например, топоним Алакит в русской передаче можно объяснить как от оло̄кӣт ‘место брода’, так и от алакӣт ‘горный перевал’. Только географический ландшафт подсказывает правильность первого варианта. Диалектологический принцип также способствует уточнению семантики топоосновы, но уже в зависимости от привязки топонима к ареалу распространения того или иного эвенкийского говора. Например, топоним Алдунда в русской передаче можно связать как с алдун Учр, З ‘каменистое место’, так и с олдо Нрч, С-Б ‘рыба’. Учитывая, что топоним расположен на севере Бурятии, правильнее будет его связать с олдо̄ӈдо ‘озеро или река, богатые рыбой’.

Применение специальных ономастическим приемов, таких как дифференциальный и генетический анализ, структурный анализ, словообразовательный анализ, этимологический анализ, позволило выявить наиболее частотные эвенкийские топоосновы. Ниже приведены основы, встречающиеся в эвенкийской топонимии Бурятии не менее 4-5 раз, с примерами топонимов. Выбирая такую частотность, мы опираемся на мнение А.К. Матвеева: «существование пяти топонимов в пределах одного региона, образованных в одном языке на базе одного апеллятива, свидетельствует о достаточно высоком уровне “топонимичности” этого апеллятива»

49 употреблений – бира ‘река’ (Бира, Биракан, Бирая и др.).

35 – амнӯнна ‘наледь; выносы камней в устье горной реки, на которых летом задерживается нерастаявший лед’ (Амнунна, Амнунда, Амнундакан и др.); тала ‘солончак, где кормятся дикие копытные звери; место охоты из засады (на диких копытных)’ (Тала, Талакан, Талакит и др.).

34 – ма̄р, ма̄рикта ‘марник; марниковая береза’ (Марикта, Маркан, Маричи и др.).

27 – бугар ‘новая гарь, свежевыгоревшее место в лесу; старая гарь’ (Бугар, Бугарикта, Бугоркан и др.); hаку ‘закрытый со всех сторон’ (Аку, Акукан, Акули и др.); якча ‘ключ; ручей’ (Якча, Якчакан, Якша и др.).

26 – кэвэр ‘болото, поросшее травой и редкими деревьями; степь’, кэвэктэ ‘широкое открытое пространство, покрытое сфагновым мхом’ (Кэвэктэ, Кэвэли, Ковочи и др.).

24 – дипкэ ‘дикий бык-олень шести лет’ (Дипкош, Жипкош, Джюпкоша и др.); нирӯ ‘хариус’ (Нерунгда, Неручангда, Нерунгдакан и др.); усм-/ушм- – данная основа отчетливо выделяется, от нее образованы Усман, Усмун, Ушма, Ушман, Ушмун и др. В других регионах эта основа также продуктивна, но получает самые разные толкования без ссылок на словарные источники, например, усмун – ‘небольшая извилина реки; стричь, косить; чистая, прозрачная вода’

23 – байча ‘скала, утес’ (Байча, Байчекан, Байчани и др.).

20 – амут ‘озеро’ (Амут, Амутбира, Яныр-Амутис и др.); делӣ ‘таймень’ (Делингдэ, Джилинда, Делиндяк и др.).

18 – гулэ ‘изба, хижина; зимний дом; зимовье’ (Гулэнгдэ, Гулакан, Гулакит и др.); олло, олдо ‘рыба’ (Олдында, Алдунда, Аллачи и др.).

17 – ӣма̄ ‘быстрый, скорый, проворный’ (Има, Има (Крутой), Имакан и др.).

16 – окто ‘тропа, дорога’ (Окта, Октокит, Октокон и др.).

15 – иӈа̄ ‘песок; песчаная или мелкокаменистая отмель; галька, мелкий камень’ (Инга, Ингаригда, Инача и др.); тукала ‘земля; глина; песок’ (Тукалакта, Тукалали, Тукалама и др.).

14 – горба ‘мель’ (Горбылок, Горбылак, Горбычи и др.); илэкэ̄н ‘бугорок; холм’, либо hилэкэ̄н ‘открытое место (среди гор)’ (Илакон, Илэкэчан, Илькохта и др.); мэгдын ‘террасовый берег, покрытый древесной растительностью; пойма’ (Могден, Могдон, Мугдон и др.); улу ‘обрыв, яр; оползень (на берегу); крутой берег’ (Улуг, Улюн, Улюкта и др.).

13 – гирамна, герамда ‘кость (без мяса); скелет’ (Гирамна, Герамда, Гирамдальни и др.); кадар, када ‘скала, утес’ (Кадар, Кадамия, Кадаун и др.).

12 – аян ‘старица, высыхающее русло реки; протока, курья; залив; песчаная коса’ (Аян и др.); курл- – данная основа выделяется в топонимах Курла, Курлакан, Курлукта и др. Она встречается и за пределами Бурятии, однако попытки ее семантизации нам не известны.

11 – аhикта ‘ель’ (Асикта, Асеникта, Ашигли и др.); дава̄н ‘горный перевал’ (Даван, Давакит, Мамский Давакан и др.); дагалдын ‘приток; место слияния (двух небольших рек); перекресток’ (Дагалдын, Дагалдыни, Догальджин и др.); кулӣн ‘змея’ (Кулинда, Куликон, Куликанда и др.).

10 – буктэ ‘ледяная сосулька’ (Буктэ, Буктэни, Буктокочи и др.); гулӣк ‘настил на сваях, где складываются кости животных; место, где сделан лабаз’ (Гулинга, Гуликан, Гулекит и др.); сӣвэ̄г ‘заболоченная лужайка, где растет хвощ’ (Сивак, Сивэгкон, Сивакит и др.).

9 – колемтэ̄ ‘карась’ (Колинки, Холинки, Холентый и др.); дулӣ ‘утихнуть (о ветре); успокоить, усмирить’ (Дулесма, Дулешма, Дулисму и др.); ӣкэ̄н ‘падь, ущелье’ (Икэндёк, Икандыкан, Икат и др.); майгу ‘ленок (вид форели)’ (Майгун, Майгунда, Майгунда-Маскит и др.); сики ‘мутный (о жидкости)’ (Сикили, Сикиликан, Сикитта и др.); юктэ ‘холодный родник, источник’ (Юктэ, Юкта, Юктакон и др.).

8 – бугу ‘лось, лосиха’ (Бугунда, Богунда, Бугута и др.); дёло ‘большой камень; скала’ (Джелок, Джелаун, Дялокан и др.); каравкӣт ‘засада, место подкарауливания’ (Каравкит, Карафкит, Карафтит и др.); ча̄лба̄н ‘береза’ (Чалбон, Чалбани, Чалбукаг и др.); чувэр ‘холм’ / чувака̄н ‘небольшая сопка’ (Чувэр, Чувакан, Чивыркуй и др.).

7 – алан ‘перевалить через горный хребет’ (Алакит, Аландакан, Аланджак и др.); анӈэ ‘ночлег; стоянка для ночевки’ (Ангокит, Ангоя, Аныкит и др.); до̄лгу ‘устроить навес’ (Долгокит, Долгоул, Долган и др.); кочо ‘излучина реки’ (Кочо, Кочекон, Кочекта и др.); сэ̄н ‘протока, курья (из озера в реку)’ (Сен, Сан, Сэл и др.); тура̄кӣ ‘ворона (серо-белая)’ (Тураки, Туракимаскит, Большая Тураки и др.); ӯксэ ‘лебедь; рукав одежды’ (Уксама, Уксэмакан, Укшикан и др.).

6 – бо̄м ‘ущелье; узкая долина’ (Бом, Бомбандо, Бамбандокан и др.); булэ̄ ‘болото, поросшее травой; трясина, топкое место’ (Булекон, Буланки, Булыхта и др.); га̄г ‘белый лебедь’ (Гагин, Гакши, Гактыкач и др.); илӣ ‘утес, скала’ (Илий, Иликан, Иликон и др.); иhэ, hисэ ‘камень; скала’ (Хихэ, Ихэкта, Ихэнгдэ и др.); кумака̄ ‘изюбр’ (Кумакан, Кумакангда, Кумкачён и др.); мӣ ‘заблудиться; потеряться (о животных)’ (Миоки, Мивоки, Миокит и др.); мӯ ‘вода’ (Муя, Муякан, Муясын), хотя М.Д. Симонов и Г.М. Василевич считают, что топоним Муя субстратного происхождения

5 – авлан ‘луг, поляна в лесу; гладкий, ровный (о поверхности земли)’ (Аулан, Алянга и др.); букача̄н ‘бугор, холм, сопка, пригорок; остров’ (Букачан, Букачача, Букчан и др.); ирэ̄г ‘лиственничный лес’ (Иракто, Иракинда, Ирексокон и др.); истэн ‘перо (птичье)’ (Исташи, Стати и др.); камнӣга̄ ‘скала, утес, крутое возвышение; теснина на реке’ (Камнига, Камниокан и др.); сайва ‘амбар; запасная кладовая’ (Сайва, Сайвани, Сайвакан и др.); то̄кӣ ‘лось’ (Токино, Токинда и др.); турку ‘омуль’ (Турка, Туркукит и др.); ӯкэчиктэ ‘красный тальник (верба)’ (Укучикта, Укотикта, Укочикит и др.); урэ ‘гора’ (Уро, Урыкта, Урёл-Амутис и др.); аикта ‘травяная стелька’ (Аикта, Оикта, Аяктакан и др.); hэjум ‘полынья; место, где зимует рыба в реке’

4 – аю̄ли ‘черная смородина’ (Аюлинда, Аэлита и др.); буру ‘кремень’, либо ‘водоворот’ (Бурунгда, Бурунда и др.); демку ‘назв. болотного растения, которое любят олени и лоси; пастбище лосей’ (Демку, Жемкукан и др.); диктэ ‘ягода; голубица; черника’ (Диктанда, Джектенда и др.); итык ‘табуированный олень’ (Итыкит); моӈо ‘валежник, вынесенный течением в устье реки’ (Монгой); мӯрэ̄н ‘наледь’ (Мурон); о̄ран ‘порог, каменистое место на реке; быстрина’ (Оран); сигӣ ‘лесная чаща’ (Сигикта, Сигина и др.); та̄кса ‘глина’ (Таксимо, Таксаликит); та̄ктыкан ‘кедр’ (Тактыкан, Тактыкачи и др.); талӣ ‘лучить рыбу (бить с лодки острогой)’ (Талинга, Таликит и др.); туӈукэ ‘маленькая бухта на реке, заводь; высохшая протока, курья’ (Тунгукэ, Тунгукэчан и др.); турӣ ‘стадо диких оленей, лосей во время гона’ (Тури, Турикан и др.); ула̄н ‘наледь’ (Улан, Улан-Макит и др.); чокчо ‘кочка’ (Чокчон, Чокчонга и др.); шēӈан ‘налим’ (Шенгангда, Шегнанда и др.); шурӣ ‘сиг’ (Шуринда); эгъе ‘тарбаган’ (Огиендо, Агенда и др.).

В перечисленном выше списке содержится 103 наиболее частотные эвенкийские топоосновы в топонимии Бурятии. Помимо перечисленных основ выявлено большое количество менее частотных основ, которые остались за рамками статьи. Многие эвенкийские топонимы сложно этимологизировать ввиду значительного изменения их внешнего облика в результате исторически сложившегося взаимопроникновения лингвокультур в процессе эвенкийско-бурятско-русского и эвенкийско-якутско-русского языковых контактов.

Наиболее распространенными являются основы, обозначающие гидрографические объекты (бира, якча, амут, аян, дагалдын и др.), орографические объекты (байча, улу, кадар, дава̄н, ӣкэ̄н и др.), характер растительности (ма̄рикта, аhикта, ча̄лба̄н, ирэ̄г, ӯкэчиктэ и др.), животного мира (кулӣн, тукшакӣ, эгъе), птиц (тура̄кӣ, га̄г, нюӈнякӣ, чипича̄), хозяйственные постройки (гулэ, гулӣк, сайва). Специфичным, по нашему мнению, является широкий набор основ, обозначающих ледовый покров (амнӯнна, буктэ, мӯрэ̄н, ула̄н), крупных копытных (дипкэ, бугу, кумака̄, то̄кӣ, итык, турӣ), названия рыб (олдо, нирӯ, делӣ, колемтэ̄, майгу, турку, шēӈан, шурӣ). Данные основы объективно отражают горно-таежный ландшафт севера Бурятии, его животный и растительный мир. Такие основы, как каравкӣт, орē, талӣ прямым образом указывают на охоту и рыболовство, а основы итык, орочēн, демку – оленеводство. Перечисленные виды деятельности являются традиционными в культуре эвенков.

Получены данные о степени частотности эвенкийских топооснов, функционирующих на территории Бурятии. Результаты актуальны для сопоставительных исследований в области эвенкийской топонимии. Дальнейшие перспективы изучения количественных характеристик географических названий эвенкийского происхождения мы связываем с расширением ареала исследования, что позволит максимально полно представить топонимикон эвенков на территории России.