ВОКАТИВНЫЙ КОМПЛЕКС О МУЗА В РУССКОЙ ПОЭЗИИ XVIII–XIX ВЕКОВ
ВОКАТИВНЫЙ КОМПЛЕКС О МУЗА В РУССКОЙ ПОЭЗИИ XVIII–XIX ВЕКОВ
Аннотация
Статья посвящена анализу вокативного комплекса О муза, используемого в русской поэзии XVIII–XIX веков. Он был заимствован из античной поэзии, в которой ὦ первоначально было артиклем звательного падежа древнегреческого языка, а затем под влиянием латинской грамматики, в которую на место артикля было включено междометие, стало и греками восприниматься как интеръективная единица. Под влиянием древнегреческой поэзии обращение к музе получило распространение в творчестве многих русских поэтов и писателей. Вычлененное из него междометие о стало включаться в вокативные комплексы с другими словами. Оно встречается в письменной речи в контекстах высокого стиля. Возникли междометные комплексы о да, о нет. В русском языке появилось омонимичное устное первичное междометие о, использующееся для выражения какого-либо сильного чувства, а также при неожиданной встрече, событии.
1. Введение
Поскольку междометия неразрывно связаны с историей языка, лингвокультурой народа, с его лингвоэстетическими и лингвопрагматическими представлениями, возникают в речи спонтанно при появлении какого-либо внешнего (реже – внутреннего) воздействия, в этой сфере лексики трудно ожидать заимствования единиц из других идиомов. Однако межэтническими и межъязыковые контакты сказываются и на этой специфической для каждого этноса сфере лексики. Прежде всего, заимствования происходят при устойчивых связях разных народов на протяжении длительного периода времени.
В русском языке за многие века контактов с соседними этносами обнаруживаются заимствованные междометия. Чаще всего они приходят в язык устным путём, поскольку эти единицы возникают в устной речи, закрепляются в ней, только потом становятся фактом языка. Однако некоторые междометия могут приходить в язык-реципиент письменным путём. Для исследования проблемы заимствования междометий в статье используются описательный, стилистический и сопоставительный методы.
2. Основные результаты
Заимствованные междометия отражают разнообразные политические, экономические, культурные и прочие контакты русского народа с соседними и более удалёнными народами. Войдя в язык-реципиент, эти слова включаются в его фонетическую систему, употребляются в соответствующих синтаксических позициях. Поскольку у заимствованных междометий нет этимологических связей с русскими словами, они относятся к примарным единицам, хотя могут иметь более сложный, чем традиционные первичные междометия, фонетический состав: айда, ура, браво, алло, вау и др. .
Некоторые междометия могут заимствоваться и в результате письменных контактов между народами и их языками. В греческом языке существует звательный падеж (vocativus), слово в нём в некоторых случаях имеет особое окончание, перед ним всегда стоит ὦ. Эта единица в современных учебниках определяется как междометие, но фактически она выполняет ту же функцию, что и артикль в других падежах
, . В произведениях древнегреческих поэтов и драматургов регулярно встречается обращение, которое может сопровождаться артиклем-междометием ὦ. В комедии Аристофана «Облака» встречаются вокативы: ὦ ἄνδρες Ἀθηναῖοι ‘граждане Афин’, ὦ Μοῦσα ‘Муза’, ὦ δόξα, δόξα ‘о, слава, о, репутация’, ὦ Σώκρατες, ὦ Σωκρατίδιον ‘Сократ, дорогой Сократ’ .В русской классической литературе регулярно встречается междометие о, употребляемое в обращении в сочетании с существительным, прежде всего, в поэзии с существительным муза. Перед нами не что иное, как прямое заимствование греческого вокатива ὦ μούσα. Обращение к музе с междометием о заимствовано из греческого языка практически всеми европейскими и многими другими языками: англ. O muse, нем. O Muse, швед. O Musa, дат. O muse, ит. O Musa, румын. O muză, болг. О, муза, венг. Ó múzsa, албан. O muzë, литов. O mūza, груз. ო მუზა (o muza) и др.
Заимствованное из греческого языка междометие ѽ регулярно встречается в текстах древнецерковнославянского языка: Зографское, Мариинское четвероевангелия, Ассеманиево евангелие-апракос, Саввина книга и др. . В современной церковной службе использовалось междометие о в текстах песнопений и молитв. Столь широкое использование этого междометия в богослужебных текстах не могло не оказать влияние на русский литературный язык, в который пришло немало церковнославянизмов.
В XVIII веке практически все русские поэты посвятили произведения обращению к музе. М. В. Ломоносов в своих одах обращается к ней за помощью для воспевания событий в российской истории. В «Оде на день восшествия на престол ее величества государыни императрицы Елисаветы Петровны 1748 года» он просит: «О муза, усугубь твой дар, / Гласи со мной в концы земныя, / Коль ныне радостна Россия!» (здесь и далее примеры из: ; примеры из других источников оговариваются). Спустя 6 лет он пишет «Оду на рождение его императорского высочества государя великого князя Павла Петровича сентября 20 1754 года»: «Спеши, спеши, о муза, вслед / И, лиру согласив с трубою, / Греми, что вышнего рукою / Обрадован российский свет!». В 1759 году он снова обращается к Елизавете Петровне с «Одой Ея императорскому величеству всепресветлейшей державнейшей великой государыне императрице Елисавете Петровне, самодержице всероссийской, на торжественный праздник тезоименитства Ея величества сентября 5 дня 1759 года и на преславные ее победы, одержанные над королем прусским нынешнего 1759 года, которою приносится всенижайшее и всеусерднейшее поздравление от всеподданнейшего раба Михаила Ломоносова»: «О муза, к облакам взлетая, Представь их раздраженный вид!».
Эта вокативная формула встречается в произведениях многих поэтов – современников М. В. Ломоносова. М. М. Херасков обращается «к сатирической музе» (1760): «Оставь и не лишай меня, о муза! <…> Надень ты рубищи, о муза! и суму <…> Чему же мне велишь, о муза! Ты смеяться?». В одной из «Од анакреонтических» (1762) он снова просит: «Не оставь меня, о Муза!». Михаил Матвеевич в 1771 году написал поэму «Чесменский бой» о морской битве в Чесменской бухте 26 июня 1770 года, где русский военный флот под командованием А. Г. Орлова уничтожил сильнейшую турецкую эскадру. В поэме он взывает: «О муза! удались от жалостных явлений, / С слезами не сливай войне приличных пений, / И жалобы твои и слезы прекрати, / Со мной в турецкий флот, ко Чесме прелети». Похожее обращение к музе содержится в его «эпической» поэме «Россиада» (1771–1779): «О муза! будь бодра, на крилех вознесися, / Блюди полночный час и сном не тяготися».
Многие поэты XVIII века обращались в стихах и статьях друг к другу. Порой эти опубликованные в журналах произведения содержали значительный полемический посыл. Известны споры 1750-х годов о теоретических основах русского стихосложения между В. К. Тредиаковским, М. В. Ломоносовым и А. П. Сумароковым. Они хлёстко полемизировали друг с другом, устроили соревнование на лучшее стихотворное переложение 143 псалма, сатирически изображали оппонентов в своих произведениях .
Участвовали в этой полемике и менее известные поэты. Обер-гофмейстер Екатерины II и забытый ныне поэт И. П. Елагин, обращаясь к музе, прославляет своего учителя А. П. Сумарокова: «О муза! коль тебе позволит Сумароков, / Ты дай мне, дай хоть часть Горациевых сил <…>» (Эпистола к Сумарокову, 1753) . Междометие о сопровождает в тексте также обращение к учителю: «Защитник истины, гонитель злых пороков, / Благий учитель мой, скажи, о Сумароков!» .
У А. П. Сумарокова также обнаруживается обращение к музе в эпической поэме «Димитрияды» (1769), в которой он воспевает Дмитрия Донского, победившего татар. Поэт надеется, что муза поможет ему и поэма понравится императрице Екатерине II: «О муза, всё сие ты миру расскажи / И повести мне сей дорогу покажи, / Дабы мои стихи цвели, как райски крины, / Достойны чтения второй Екатерины!»
, .Вокативный комплекс О муза! встречается в эпической (сатирической) поэме Я. Б. Княжнина «Бой стихотворцев» (1765), в переводе (переложении) сатиры Квинта Горация Флакка «Весёлая дорога», выполненном И. С. Барковым в 1763 году, во многих произведениях В. И. Майкова (1728–1778) и М. Н. Муравьёва, в эпиталаме Ю. А. Нелединского-Мелецкого, в переводе поэмы «Энеида» Публия Виргилия Марона, которую переводчик В. П. Петров озаглавил «Еней», в сатирах Н. П. Николева, родственника и воспитанника княгини Екатерины Романовны Дашковой, в одах И. И. Хемницера, рано ушедшего из жизни талантливого баснописца, произведения которого посмертно издавались в XVIII–XIX веках в России 33 раза , в стихотворном обращении к Г. Р. Державину «Певцу Фелицы» В. В. Капниста и др.
Н. А. Львов, И. Ф. Богданович, Г. Р. Державин употребляют в стихах слово Муза с прописной буквы, хотя они, безусловно, знали, что у каждой из муз было своё имя: покровительницей эпической поэзии была Каллиопа, лирической поэзии – Эвтерпа, любовной поэзии – Эрато и т. д. . В данном случае речь идёт об использовании слова в особом стилистическом употреблении, в возвышенном значении. В современном орфографическом справочнике русского языка подобные нарицательные слова, записанные с прописной буквы, названы условными именами собственными .
Вместе с произведениями Г. Р. Державина, В. А. Жуковского, переводчика Гомера Н. И. Гнедича, В. В. Капниста и других русских поэтов вокативный комплекс о муза перешёл в XIX век. Его отделяют от последующего предложения то восклицательным знаком, используя при этом строчную букву в последующем слове, то запятой, слово муза пишут иногда с прописной буквы (В. К. Кюхельбекер, 1819), но чаще со строчной (С. С. Бобров, 1801–1804; Д. В. Давыдов, 1808; А. П. Бунина, 1811; А. А. Дельвиг, 1812–1813; Д. В. Веневитинов, 1825 и др.), вводят в состав вокатива адъективное определение в постпозции: о муза робкая (Д. Д. Минаев, 1862), о муза русская (М. А. Стахович, 1857), дополняют его характеристикой: О муза, спутник дней моих (В. Н. Григорьев, 1822) и т. п. Этот вокатив стал частью русской лингвокультуры, объектом цитирования после публикации стихотворения А. С. Пушкина «Памятник» (1836): «Веленью Божию, о муза, будь послушна, / Обиды не страшась, не требуя венца, / Хвалу и клевету приемли равнодушно, / И не оспоривай глупца».
Во второй половине века этот вокативный комплекс сохраняется в поэзии Н. А. Некрасова («О муза! Ты была мне другом» – Вступление к песням 1876–77 годов; «О муза! наша песня спета» – Музе, 1876), Я. П. Полонского («Вечный твой Парнас, о муза, / Далеко не тот, где боги / Наслаждались и ревниво / К бедным смертным были строги…» – Письма к музе. Письмо 2-е, 1877) и других поэтов, однако к концу века он постепенно утрачивает пафос и используется, пожалуй, в ироническом контексте: «Но – о муза! – и это действие имело успех» (А. П. Чехов. Письмо Александру Павловичу Чехову, 1887).
Междометие о используется в русской поэзии в обращении в сочетании с другими существительными: «О небо! смерть пошли скорей!» (Н. А. Некрасов. Вступление к песням 1876–77 годов). «О, вития! здесь не форум» (Я. П. Полонский. Письма к музе. Письмо 2-е). «О, Русь моя! Жена моя! До боли / Нам ясен долгий путь!» (А. Блок. На поле Куликовом). «О Русь! в тоске изнемогая, / Тебе слагаю гимны я» (Ф. Сологуб. Гимны родине). «О, Россия! С нелегкой судьбою страна…» (Ю. Друнина. О, Россия!).
В. И. Супрун рассматривает сочетания первичного междометия о с секундарными междометиями О Господи! О Боже! О дьявол! О чёрт! как междометный комплекс . В некоторых исследованиях делаются попытки разделять междометие о и омонимичную частицу о. Обычно различие определяется чисто пунктуационно: в отличие от междометия частица запятыми не выделяется ; семантически же она, подобно междометию, «служит для выражения усилительного оттенка и чаще всего употребляется в восклицательном риторическом обращении или перед словами да, нет» . Д. А. Савостина отмечает: «Грань между о-частицей и о-междометием крайне тонкая» .
В. И. Супрун полагает, что пунктуационный подход не всегда срабатывает: как показывают примеры выше, авторы в вокативах могут ставить и не ставить запятую после междометия . Д. Э. Розенталь предлагает различать междометие о и омонимическую частицу путём замены междометия словом ах . Подобная замена вряд ли возможна как со стороны семантики, так и по стилистическим основаниям, но если отбросить эти нюансы, то в рассматриваемом вокативе о муза, в котором с точки зрения пунктуации употребляется частица, подобная замена может быть осуществлена, поэтому его следует отнести к междометиям. Отметим, что словари, включая издания последнего времени, частицу о не выделяют , .
Междометие о, заимствованное книжным путём из греческого языка, фонетически совпало в русском языке с собственным устным примарным междометием о‘употребляется для усиления экспрессивности при выражении какого-либо чувства, переживания и т. п.’) . Оно встречается и при утвердительных или отрицательных словах, усиливая их семантику: о да! о нет! . Здесь также не всегда соблюдается пунктуационная строгость: «О, нет. Ведь я не насильник, / Не обманщик и не гордец» (А. Блок. Когда вы стоите на моем пути…). Словари не учитывают разговорное междометие о, использующееся для выражения неожиданности встречи с человеком, обнаружения предмета или возникновения события: «О, это ты! О, кошелек! О, выставка, надо посмотреть!» . Это междометие также является собственно русским, используется в устной речи.
3. Заключение
Итак, в русскую лингвокультуру из древнегреческого языка вместе с переводами произведений античных классиков вошёл вокативный комплекс о муза. В древнегреческом языке ὦ первоначально было артиклем звательного падежа наравне с артиклями других падежей, а затем под влиянием латинской грамматики, в которой артикль отсутствовал, стало восприниматься как междометие. Под влиянием древнегреческой поэзии обращение к музе получило распространение в творчестве многих русских поэтов XVIII–XIX веков. Вычлененное из него междометие о стало использоваться в вокативных комплексах с другими лексемами. Оно вплоть до наших дней встречается в письменной речи в контекстах высокого стиля. Это междометие входит также в междометные комплексы о да, о нет. В русском языке возникло зафиксированное словарями омонимичное устное первичное междометие, использующееся для усиления экспрессивности выражения какого-либо чувства. В словари не включено междометие о, которое используется при неожиданности встречи, события.